Путешествие за Полярный Круг
“
Им дня не хватает,
Пожалуйста, – на!
2 тыщи часов непрерывного дня!
Им ночь коротка,
Сокрушаешься ты?
Извольте - 2 тыщи часов темноты!
Пожалуйста, – на!
2 тыщи часов непрерывного дня!
Им ночь коротка,
Сокрушаешься ты?
Извольте - 2 тыщи часов темноты!
Лето здесь холодное, короткое, скромное. Неяркое, неласковое, небогатое; тоскливое, щемящее, бестолковое – и не лето вовсе. Только снег растает, распушает тундра зелёный мох да жёсткий ягель. Крохотные свои цветочки разворачивает к солнцу. Напрягает все силы, каждый лучик ловит, глядишь - и ягодками обрастёт, мелкими, кислыми.
Но как бы ни было голо и пустынно здесь, как бы ветер ни гулял среди звенящих просторов, а и они для кого-то родные: нет-нет да совьёт птица гнездо или линялый песец забежит мышиные норки проверить. Потому и старается изо всех сил, украшает свои зябнущие покровы, терпит снег, ждёт солнца заполярная тундра.
Но как бы ни было голо и пустынно здесь, как бы ветер ни гулял среди звенящих просторов, а и они для кого-то родные: нет-нет да совьёт птица гнездо или линялый песец забежит мышиные норки проверить. Потому и старается изо всех сил, украшает свои зябнущие покровы, терпит снег, ждёт солнца заполярная тундра.
Рано утром мы выехали в Териберку. Навигатор проложил маршрут 130 километров, до самого берега Баренцева моря.
Узкую асфальтовую дорогу в сторону ЗАТО Североморск-3, видимо, недавно отремонтировали. Откровенно глубокие ямы попадались редко, а ровный асфальт с заплатками тёмного цвета провоцировал надавить на педаль газа посильнее.
Воткнутые по обочине высокие оранжевые палки напоминали, что зимой здесь может замести снегом в одно мгновение, и чтобы грейдер пошёл в правильном направлении, нужны вот такие указатели:
Узкую асфальтовую дорогу в сторону ЗАТО Североморск-3, видимо, недавно отремонтировали. Откровенно глубокие ямы попадались редко, а ровный асфальт с заплатками тёмного цвета провоцировал надавить на педаль газа посильнее.
Воткнутые по обочине высокие оранжевые палки напоминали, что зимой здесь может замести снегом в одно мгновение, и чтобы грейдер пошёл в правильном направлении, нужны вот такие указатели:
Cпустя час мы увидели перекрёсток, на котором, покосившись, стоял знак – Териберка 42 км налево, Туманный – прямо.
Повернули налево.
Асфальт сменился на неровную каменистую грунтовку, а низкорослые карельские берёзы нехотя уступили место цветущей тундре.
Перед нами открылся удивительный пейзаж: на ярко-голубом небе замерли пушистые облака, словно кто-то подвесил их на прозрачной леске. Они, задумавшись, плыли куда-то, подгоняемые порывами холодного ветра.
В низинах до сих пор лежал снег, а возвышенности были раскрашены салатовым мхом и белым лишайником, словно акварелью. Тут и там лежали большие серые камни, и только редкие высоковольтные опоры, перешагивающие через тонкую линию дороги, напоминали, что в этих краях живёт человек.
Повернули налево.
Асфальт сменился на неровную каменистую грунтовку, а низкорослые карельские берёзы нехотя уступили место цветущей тундре.
Перед нами открылся удивительный пейзаж: на ярко-голубом небе замерли пушистые облака, словно кто-то подвесил их на прозрачной леске. Они, задумавшись, плыли куда-то, подгоняемые порывами холодного ветра.
В низинах до сих пор лежал снег, а возвышенности были раскрашены салатовым мхом и белым лишайником, словно акварелью. Тут и там лежали большие серые камни, и только редкие высоковольтные опоры, перешагивающие через тонкую линию дороги, напоминали, что в этих краях живёт человек.
Нужно пару слов написать о дороге. Для нас этот каменистый грейдер оказался серьёзным испытанием. Машину сильно трясло, и каждая яма отдавалась болью в моём позвоночнике.
Как будто не замечая плохого покрытия, мимо нас проносились автомобили местных жителей. Мы же не решались ехать быстрее 40-60 км/ч. А снизить давление в колёсах, чтобы не так чувствовались неровности, не догадались.
Километров через 20 на возвышении у обочины мы увидели пугало, одетое в валенки, деревянные лыжи и светоотражающий жилет. В одной руке у него была коса со ржавым полотном, а в другой – полосатый жезл инспектора ДПС. Чуть поодаль виднелись остатки сгоревшей ГАИшной Лады.
Как будто не замечая плохого покрытия, мимо нас проносились автомобили местных жителей. Мы же не решались ехать быстрее 40-60 км/ч. А снизить давление в колёсах, чтобы не так чувствовались неровности, не догадались.
Километров через 20 на возвышении у обочины мы увидели пугало, одетое в валенки, деревянные лыжи и светоотражающий жилет. В одной руке у него была коса со ржавым полотном, а в другой – полосатый жезл инспектора ДПС. Чуть поодаль виднелись остатки сгоревшей ГАИшной Лады.
Это и был хранитель Терибана.
С одной стороны, эти постапокалиптические декорации были просто чьей-то шуткой, а с другой, такой перформанс давно уже стал местной достопримечательностью и оброс поверьями. Одно из них заключалось в том, что каждый гость, въезжающий в териберскую тундру, должен оставить хранителю подношение. Не оставил и сломалась машина?
Ну, извини, тебя предупреждали!
Ну, извини, тебя предупреждали!
Суеверия — это отсутствие веры
Я принёс в жертву хранителю банку тушёнки, пару монет и направился к машине.
С противоположной стороны дороги послышался задорный лай наших собак. Оказалось, пока я общался с языческим божеством, они вырвались на свободу и нырнули в ближайшее озеро. Мало того что в нём вода была ледяная, так ещё и высокий берег, на который выбраться самостоятельно они уже не могли.
Мы к такому уже привыкли. В памяти сразу всплыли живые картины из жизни: вот мы их достаём из озера с крутыми бетонными берегами в парке Дружбы на Речном Вокзале – они охотились на уток; а вот из канала имени Москвы, и снова охота на уток; а вот вспомнилось озеро в Вологде у Спасо-Прилуцкого монастыря и ещё десяток случаев, когда у этих чёрных засранцев охотничий инстинкт ударял в голову и они ныряли в водоём ловить водоплавающих птиц. Всегда безрезультатно, к счастью.
Мика достала их и вытерла полотенцем, ну а я стиснул зубы и пробовал не обращать внимания на песок с восьми чёрных лап, который быстро оказался во всём салоне нашей машины.
С противоположной стороны дороги послышался задорный лай наших собак. Оказалось, пока я общался с языческим божеством, они вырвались на свободу и нырнули в ближайшее озеро. Мало того что в нём вода была ледяная, так ещё и высокий берег, на который выбраться самостоятельно они уже не могли.
Мы к такому уже привыкли. В памяти сразу всплыли живые картины из жизни: вот мы их достаём из озера с крутыми бетонными берегами в парке Дружбы на Речном Вокзале – они охотились на уток; а вот из канала имени Москвы, и снова охота на уток; а вот вспомнилось озеро в Вологде у Спасо-Прилуцкого монастыря и ещё десяток случаев, когда у этих чёрных засранцев охотничий инстинкт ударял в голову и они ныряли в водоём ловить водоплавающих птиц. Всегда безрезультатно, к счастью.
Мика достала их и вытерла полотенцем, ну а я стиснул зубы и пробовал не обращать внимания на песок с восьми чёрных лап, который быстро оказался во всём салоне нашей машины.
Верхнетериберская ГЭС
Чем дальше мы двигались на север, тем чаще нам встречался снег, ярко сверкающий под лучами нежаркого солнца.
Оглушающий шум, похожий на звук водопада заставил нас снизить скорость. Это была Верхнетериберская ГЭС. Стремительный поток вытекал из бетонных ворот водосброса и падал, разбиваясь о камни в пыль.
На мосту стояло несколько автотуристов, они заворожённо любовались этим рукотворным водопадом.
Саша остановился и без лишних слов полез в багажник за квадрокоптером.
Я смотрел на него и понимал, что когда мы вернёмся домой, начну копить деньги, ведь съёмка с высоты птичьего полёта в таких местах многого стоит.
Оглушающий шум, похожий на звук водопада заставил нас снизить скорость. Это была Верхнетериберская ГЭС. Стремительный поток вытекал из бетонных ворот водосброса и падал, разбиваясь о камни в пыль.
На мосту стояло несколько автотуристов, они заворожённо любовались этим рукотворным водопадом.
Саша остановился и без лишних слов полез в багажник за квадрокоптером.
Я смотрел на него и понимал, что когда мы вернёмся домой, начну копить деньги, ведь съёмка с высоты птичьего полёта в таких местах многого стоит.
Шум падающего потока воды, резкие порывы ветра, поднимающего дорожную пыль, жужжание винтов Сашиного «фантома» складывались в моей голове в причудливую мелодию. Как же я отвык от просторов!
– Смотрите, сколько там снега! – Ира указала на незаметный съезд с дороги. Метров через 300 дорожка упиралась в большую кучу снега – было видно, что по ней давно никто не ездил.
Я хотел сделать несколько фотографий на фоне сугробов в ИЮЛЕ, так что мы ненадолго остановились.
Внезапная зима больше всего удивила Ивана. Его лицо приняло задумчивый вид, а маленькие ножки в тёмно-синих кедах, взялись осторожно пинать небольшой снежный ком.
– Смотрите, сколько там снега! – Ира указала на незаметный съезд с дороги. Метров через 300 дорожка упиралась в большую кучу снега – было видно, что по ней давно никто не ездил.
Я хотел сделать несколько фотографий на фоне сугробов в ИЮЛЕ, так что мы ненадолго остановились.
Внезапная зима больше всего удивила Ивана. Его лицо приняло задумчивый вид, а маленькие ножки в тёмно-синих кедах, взялись осторожно пинать небольшой снежный ком.
Наигравшись в снежки, мы выбрались на основную дорогу и продолжили свой путь.
И вот через 10 километров тундра отступила! Мы миновали небольшую сопку и оказались на развилке: направо дорога в старую Териберку, прямо – в новую, «Лодейное».
И вот через 10 километров тундра отступила! Мы миновали небольшую сопку и оказались на развилке: направо дорога в старую Териберку, прямо – в новую, «Лодейное».
Старая Териберка
Ещё совсем недавно Териберка сверкала сёмужьей чешуёй и лоснилась пыжиками.
Помните пыжиковые шапки из детства? Оказывается, их делали из меха молодого телёнка северного оленя.
В 60-х годах здесь было два рыболовецких колхоза, две молочно-товарные фермы, птицеферма, около 2000 голов оленей, ферма по разведению американской норки, два рыбозавода, мастерские, склады Беломорской базы Гослова и население почти 4700 териберчан.
Упадок в селе начался в 1960-х годах, когда районный центр перенесли в Североморск.
С появлением крупнотоннажных судов прибрежная рыбодобыча Териберки потеряла промысловый смысл, а рыбопереработка сошла на нет, из-за рыбного порта и рыбокомбината в Мурманске.
Оленей продали в Ловозеро, а сёмужье стадо варварски уничтожили при строительстве Териберских ГЭС в 1980-х годах.
Работы в посёлке не было и люди стали покидать свои дома.
Сейчас в Териберке живёт около 700 человек, и то лишь благодаря потоку туристов, приезжающих поглазеть на разруху и Северный Ледовитый океан.
И мы не были исключением – глазели по сторонам, пробираясь между деревянных домов к берегу Лодейной губы.
Помните пыжиковые шапки из детства? Оказывается, их делали из меха молодого телёнка северного оленя.
В 60-х годах здесь было два рыболовецких колхоза, две молочно-товарные фермы, птицеферма, около 2000 голов оленей, ферма по разведению американской норки, два рыбозавода, мастерские, склады Беломорской базы Гослова и население почти 4700 териберчан.
Упадок в селе начался в 1960-х годах, когда районный центр перенесли в Североморск.
С появлением крупнотоннажных судов прибрежная рыбодобыча Териберки потеряла промысловый смысл, а рыбопереработка сошла на нет, из-за рыбного порта и рыбокомбината в Мурманске.
Оленей продали в Ловозеро, а сёмужье стадо варварски уничтожили при строительстве Териберских ГЭС в 1980-х годах.
Работы в посёлке не было и люди стали покидать свои дома.
Сейчас в Териберке живёт около 700 человек, и то лишь благодаря потоку туристов, приезжающих поглазеть на разруху и Северный Ледовитый океан.
И мы не были исключением – глазели по сторонам, пробираясь между деревянных домов к берегу Лодейной губы.
В последние годы жизни здесь стало больше во многом благодаря фильму «Левиафан», съёмки которого завершились в 2014-м. Как только он вышел в прокат, Териберка, показанная в фильме краем земли, быстро стала популярной у путешественников. Сейчас здесь регулярно проходят фестивали, праздники, гуляния и даже молодёжные рейвы.
Для туристов построили неплохой и единственный на 130 километров ресторан, а желающие переночевать могут снять небольшой домик с видом на Баренцево море.
Тот, кто открыл на этом месте базу отдыха «Териберский Берег» — гениальный человек. Услуги, которые здесь предлагают круглый год, пользуются большим спросом у искателей приключений: дайвинг, серфинг, морская рыбалка, пешие походы, баня, северное сияние, водопад, кемпинг, снегоходные туры, сноукайтинг, экскурсия по местам, где снимался «Левиафан».
Для туристов построили неплохой и единственный на 130 километров ресторан, а желающие переночевать могут снять небольшой домик с видом на Баренцево море.
Тот, кто открыл на этом месте базу отдыха «Териберский Берег» — гениальный человек. Услуги, которые здесь предлагают круглый год, пользуются большим спросом у искателей приключений: дайвинг, серфинг, морская рыбалка, пешие походы, баня, северное сияние, водопад, кемпинг, снегоходные туры, сноукайтинг, экскурсия по местам, где снимался «Левиафан».
Мы остановились у ресторана, вышли из машины и побежали к морю.
Попадись мне этот пляж на фотографии, я бы сказал, что это какой-нибудь южный курорт. Золотой песок, величественные сопки и бескрайние водные просторы. Разве можно поверить, что это Баренцево море!
Но вода была холодная. Никто из отдыхающих не купался, за исключением пары смельчаков и наших отмороженных собак
Попадись мне этот пляж на фотографии, я бы сказал, что это какой-нибудь южный курорт. Золотой песок, величественные сопки и бескрайние водные просторы. Разве можно поверить, что это Баренцево море!
Но вода была холодная. Никто из отдыхающих не купался, за исключением пары смельчаков и наших отмороженных собак
Каждый из нас занимался своим привычным делом: Иван кидал камни в воду, я следил за ним и фотографировал пейзажи, Саша с Фёдором запускали квадрокоптер, Ира снимала на экшн-камеру материал для фильма, а Мика с кем-то общалась. Собаки носились по берегу, плавали в холодной воде и были счастливы.
Рыбка-окунёчек-2017
Надышавшись морским воздухом, мы пошли перекусить в ресторан.
Снаружи он напоминал летний домик с низкой треугольной крышей и огромными окнами до земли. У входа было место для курения с несколькими скамейками и ржавой бочкой для окурков.
Приветливый официант с порога предложил увлечь Ивана игрушками, кивнув на массивный деревянный сундук, стоящий в уголке и доверху набитый всякой всячиной.
Меню ресторана было необычным.
Обратите внимание на цены:
Салат греческий – 400 рублей
Стейк из трески – 400 рублей
Краб отварной в панцире – 350 рублей
Стейк из оленины – 600 рублей
Хлеб с маслом и сыром – 150 рублей.
Снаружи он напоминал летний домик с низкой треугольной крышей и огромными окнами до земли. У входа было место для курения с несколькими скамейками и ржавой бочкой для окурков.
Приветливый официант с порога предложил увлечь Ивана игрушками, кивнув на массивный деревянный сундук, стоящий в уголке и доверху набитый всякой всячиной.
Меню ресторана было необычным.
Обратите внимание на цены:
Салат греческий – 400 рублей
Стейк из трески – 400 рублей
Краб отварной в панцире – 350 рублей
Стейк из оленины – 600 рублей
Хлеб с маслом и сыром – 150 рублей.
Подкрепившись и покормив Ивана, мы осмотрелись по сторонам. За соседним столиком сидели рыбаки, они пили пиво и громко обсуждали свой недавний поход в море; у окна расположились финны – их Honda CRV стояла недалеко от наших машин. Три стола были заняты пожилыми туристами, которые приехали сюда на автобусе.
Неожиданно с улицы послышалось звонкое пение. Мы вышли на крыльцо и увидели чуть поодаль деревянную сцену, а на ней народный ансамбль в сарафанах и кокошниках. Вокруг было много людей, фотографы и видеооператоры занимали выгодные места для удачного ракурса.
Гуляния были посвящены дню рыбака, а праздник, на который мы случайно попали, назывался «Поморский фестиваль "Рыбка-окунёчек-2017"».
Занялись частушки, закружились пёстрые хороводы.
«Мама, горе! Мама, горе
Под окошком сине море,
Сине море глубоко,
Уехал милый далеко!»
Иван сначала стоял около нас, непроизвольно выбивая ножкой ритм, а потом подошёл к танцующим почти вплотную, и начал двигаться в такт их акапельного пения. Это было неожиданно не только для нас, гости, которые были рядом с Иваном, стали хлопать в такт его движений, а представители СМИ направили свои объективы в сторону нашего солирующего сына.
«Говорят суда горят,
Горят дубовы лодочки.
Я вовеки не забуду
Милого походочки!»
Неожиданно с улицы послышалось звонкое пение. Мы вышли на крыльцо и увидели чуть поодаль деревянную сцену, а на ней народный ансамбль в сарафанах и кокошниках. Вокруг было много людей, фотографы и видеооператоры занимали выгодные места для удачного ракурса.
Гуляния были посвящены дню рыбака, а праздник, на который мы случайно попали, назывался «Поморский фестиваль "Рыбка-окунёчек-2017"».
Занялись частушки, закружились пёстрые хороводы.
«Мама, горе! Мама, горе
Под окошком сине море,
Сине море глубоко,
Уехал милый далеко!»
Иван сначала стоял около нас, непроизвольно выбивая ножкой ритм, а потом подошёл к танцующим почти вплотную, и начал двигаться в такт их акапельного пения. Это было неожиданно не только для нас, гости, которые были рядом с Иваном, стали хлопать в такт его движений, а представители СМИ направили свои объективы в сторону нашего солирующего сына.
«Говорят суда горят,
Горят дубовы лодочки.
Я вовеки не забуду
Милого походочки!»
После 10 минут безудержного веселья Иван устал и попросился в своё автомобильное кресло. Мы решили попрощаться со старой Териберкой и поехать в Лодейное, на берег открытого Баренцева моря.
Наши автомобили уезжали, подняв столб пыли, под звонкие голоса народных артистов. Териберка больше не казалась нам краем земли. Мы видели, как здесь всходят ростки новой жизни и новой истории. Впервые за много лет это место стало интересно людям, и впервые за много лет путешествия на север стали популярны.
Наши автомобили уезжали, подняв столб пыли, под звонкие голоса народных артистов. Териберка больше не казалась нам краем земли. Мы видели, как здесь всходят ростки новой жизни и новой истории. Впервые за много лет это место стало интересно людям, и впервые за много лет путешествия на север стали популярны.
Лодейное
Новая Териберка (Лодейное) вызывала совсем другие эмоции.
Основная часть жителей посёлка жила именно здесь. В Лодейном есть школа и единственный работающий магазин. Большая часть домов были двух-трёхэтажные. Выглядели они страшно – скелеты разрушенных жилищ смотрели на нас глазницами без стёкол, на остальных, в которых ещё жили люди, зияли оголённые раны от осыпавшейся штукатурки.
Пытаясь проехать сквозь посёлок, мы заблудились. Мальчишки, играющие около ржавого Запорожца, который когда-то был белого цвета, вызвались нам помочь, вскочили на свои велосипеды и энергично закрутили педали перед моей машиной, показывая дорогу. Я потихоньку крался за ними, боялся наехать, если они вдруг остановятся или резко свернут.
Когда мы выбрались из жилого района, на меня нахлынули воспоминания.
Именно на этом месте три года назад лопнули рессоры на моём Hummer H3 и я как будто снова пережил то бессилие. Помню, как провозившись часа два в попытках закрепить задний мост, я вылез из-под машины, послал всё к чёрту и пошёл искать море.
Основная часть жителей посёлка жила именно здесь. В Лодейном есть школа и единственный работающий магазин. Большая часть домов были двух-трёхэтажные. Выглядели они страшно – скелеты разрушенных жилищ смотрели на нас глазницами без стёкол, на остальных, в которых ещё жили люди, зияли оголённые раны от осыпавшейся штукатурки.
Пытаясь проехать сквозь посёлок, мы заблудились. Мальчишки, играющие около ржавого Запорожца, который когда-то был белого цвета, вызвались нам помочь, вскочили на свои велосипеды и энергично закрутили педали перед моей машиной, показывая дорогу. Я потихоньку крался за ними, боялся наехать, если они вдруг остановятся или резко свернут.
Когда мы выбрались из жилого района, на меня нахлынули воспоминания.
Именно на этом месте три года назад лопнули рессоры на моём Hummer H3 и я как будто снова пережил то бессилие. Помню, как провозившись часа два в попытках закрепить задний мост, я вылез из-под машины, послал всё к чёрту и пошёл искать море.
Мечты должны сбываться. Несмотря ни на что
Сейчас мы ехали по тому же пути. Всё та же огромная свалка мусора. Только теперь её огородили от воды забором.
Дальше дорога становилась уже, а большие валуны на обочине попадались всё чаще. Было страшно зацепить их колесом или порогом. Несколько раз я даже включал боковую камеру, чтобы посмотреть, не задеваю ли очередной булыжник.
Через пару километров мы выехали на открытую поляну, которую местные жители использовали для пикников (судя по следам от костров). Несколько автомобилей стояли вразнобой, люди расположились вокруг мангалов, жарили мясо, играли в мяч.
Сразу за поляной начинался берег с огромными камнями – а-ля пляж с "яйцами
драконов".
Дальше дорога становилась уже, а большие валуны на обочине попадались всё чаще. Было страшно зацепить их колесом или порогом. Несколько раз я даже включал боковую камеру, чтобы посмотреть, не задеваю ли очередной булыжник.
Через пару километров мы выехали на открытую поляну, которую местные жители использовали для пикников (судя по следам от костров). Несколько автомобилей стояли вразнобой, люди расположились вокруг мангалов, жарили мясо, играли в мяч.
Сразу за поляной начинался берег с огромными камнями – а-ля пляж с "яйцами
драконов".
Немного правее в воду врезался невысокий скалистый мыс, и мы полезли на него, чтобы поближе подобраться к неспокойным волнам. Иван держался за меня и старательно перепрыгивал широкие трещины. Иногда я брал его на руки, чтобы преодолеть очередной разлом.
Последний рывок, запах солёных брызг ударил нам в нос.
Так вот он какой – край земли. Чёрные воды были словно живыми. Казалось, из них на тебя кто-то пристально смотрит и хочет съесть. Неприятное чувство, скажу я вам.
Последний рывок, запах солёных брызг ударил нам в нос.
Так вот он какой – край земли. Чёрные воды были словно живыми. Казалось, из них на тебя кто-то пристально смотрит и хочет съесть. Неприятное чувство, скажу я вам.
Учат ли чему-то такие места? Дорожить самым малым. Дышать, быть кому-то нужным, познавать мир. Мы стояли на берегу океана, Иван у меня на руках, Мика с собаками рядом. Ледяной ветер пронизывал насквозь. Но я был счастлив. Ведь я достиг своей мечты.
И пусть это было не самое уютное место, но оно напомнило, что уют – это, в первую очередь, люди, с которыми вы рядом.
Путешествуйте! Мечтайте!
И пусть это было не самое уютное место, но оно напомнило, что уют – это, в первую очередь, люди, с которыми вы рядом.
Путешествуйте! Мечтайте!
© Павел Костюрин, ноябрь 2017.
Иллюстрации автора.
О других участках этого путешествия читайте на Hummer Travel.
Иллюстрации автора.
О других участках этого путешествия читайте на Hummer Travel.